ровно сто лет назад. А Маша — она с тех пор пребывает в том состоянии, в каком эти мерзавцы её оставили. Да-да, не удивляйтесь: формально она всё ещё жива. Те колберы — они попытались её утопить. Но Машу удалось вытащить из воды и реанимировать. То есть, спасатели оформили её просто как неизвестную пациентку, Джейн Доу — такой вот американизм. Но я отыскал её потом в больнице, в особом отделении. И опознал Машу по татуировке в виде кораблика с алыми парусами, которая была у неё на плече. Она в пятнадцать лет набила себе эту картинку — начиталась Александра Грина. Даже надпись велела сделать на борту парусника: Секрет. Ах, да, я же забыл вам сказать главное: после извлечения из воды Маша впала в кому. Её не подключали к приборам, она могла дышать самостоятельно, однако её мозговая активность оставалась минимальной. И никаких моторных рефлексов у неё не проявлялось — а они даже у безликих сохраняются!

— Она в овощ превратилась, что ли? — нарочито грубо спросил Ньютон.

И — еще одна поразительная вещь: профессор странно оживился при этих его словах.

— Многие тогда сочли, что да! Но ведь — никому еще не приходилось наблюдать коматозных пациентов в состоянии постэкстракции. Я, конечно, забрал Машу из того жуткого отделения и перевез её за границу, в одну клинику под Санкт-Петербургом: специальное учреждение, где заботятся о жертвах колберов. Не бесплатно, конечно. И все тогда думали: Маша протянет год-другой, не больше. Но тамошних работников ожидал сюрприз. Её жизненные показатели продолжали оставаться неизменными и через три года, и через пять, и через восемь! Выяснилась удивительная вещь: коматозное состояние продлевает жизнь безликим. Никто так и не смог объяснить причин этого.

— Сейчас ситуация изменилась?

— Что, простите? — не понял профессор.

— Вы сказали: через три года и через восемь лет всё оставалось по-прежнему. Но ведь прошло девять лет со времени инцидента с вашей дочерью.

Королев глянул на него изумленно, как если бы хотел сказать: «Надо же, а я-то думал, что вы — тупой мужлан». Потом сказал:

— Да, сейчас многое изменилось. Потому-то я и здесь. Дело в том, что от Маши и её мужа Филиппа, которого тоже больше нет, осталась дочь — Настасья. Да, да, Настасья Филипповна — вижу, вы удивлены. Её отец был горячим поклонником творчества Достоевского. Так вот, в 2077 году я забрал девочку к себе и практически не выпускал её из квартиры с тех пор. Даже учил её на дому. И не сказал ей ничего о том, что её мать всё еще жива — хотя юридически считается умершей. А на днях произошло новое несчастье, и я отправил Настасью из Риги — искать Новый Китеж. Она должна была появиться у вас.

— У меня вашей внучки не было.

Слова Королева так поразили Ньютона, что он забыл даже демонстративно удивиться возможной связи между ним самим и каким-то там Китежем.

— Да я уже знаю! — Профессор взмахнул жилистой, очень крепкой на вид рукой. — Кое-кто меня просветил. И теперь, кажется, я могу потерять их обеих: и Машу, и Настасью, которая уехала вместе с вашим сыном. Уж не знаю, где и как она его отыскала. Но теперь за ними охотится некая группа людей. Они себя называют добрыми пастырями, но я бы по-другому их назвал. Убийцы и мясники — вот кто они такие.

Ньютон ощутил прилив злобы, вспомнив холеные лица фон Берга и Розена на телеэкране, но вслух ничего не сказал.

— И мы просто обязаны найти Настасью и Максима Алексеевича раньше пастырей, иначе может случиться катастрофа, — закончил профессор и опять глянул на Берестова-старшего по-новому, на сей раз — неуверенно, просительно.

И от этого взгляда Ньютону вконец поплохело. Он вспомнил: в точности такой же взгляд он видел в зеркале лифта, когда поднимался в номер своих тестя и тещи в гостинице «Ленинград» — сразу после смерти его жены Светланы: их дочери, матери Макса.

6

Вопреки распространенному предубеждению, никто среди его друзей-байкеров не баловался запрещенными веществами. И ни одного алкоголика среди них не было. А сам Ньютон ничего, крепче пива, в жизни своей не употреблял. И, уж конечно, в ту роковую ночь он не был ни пьяным, ни под кайфом. По крайней мере, сам он в этом не сомневался.

Ньютон не пересел на электроцикл, как многие из его знакомых. Он и в 2060 году предпочитал вечную классику: ездил на «Харлее-Дэвидсоне». И в качестве единственной уступки новым веяниям установил мощный глушитель на его двигатель. Так что, когда в июне того года Алексей Берестов со своей женой Светланой на байке возвращался домой из гостей, то двигались они по московским улицам практически бесшумно.

Время близилось к полуночи, и движение в городе если не замерло, то сильно утихло. Погода стояла дивная. Дома под присмотром няни их ждал восьмилетний сын. У Ньютона — инженера-программиста Берестова — имелась любимая и высокооплачиваемая работа. Они с женой обожали друг друга. И никогда еще Ньютону его жизнь не казалась такой совершенной, как тогда.

Ньютон старался не вспоминать, как он жил и с кем водил знакомства до того, как повстречался со своей Светой — светом его жизни, его девой лучезарной. Хотя, уж конечно, жизнь его началась отнюдь не в момент их встречи. Много чего происходило и до этого — когда Алексей Берестов после окончания университета поехал стажироваться в Санкт-Петербург, столицу Евразийской Конфедерации. И кое с кем там познакомился.

Ну, то есть, в конце-то концов он познакомился там со Светланой Жуковской — своей будущей женой. И, случись это знакомство на полгода раньше, Ньютон чувствовал бы себя счастливейшим человеком на земле. Но видно у них с Максимкой была одна планида: всё время чуть-чуть опаздывать.

И тогда, в июне 2060-го, Ньютон и Светлана тоже немного запаздывали. Няня должна была пробыть у них до полуночи, а значит — в течение двадцати минут им следовало вернуться домой. И Ньютон гнал «Харлей» по полупустым улицам на скорости почти в 100 километров в час — не выше разрешенного предела, но на самой его грани. Они оба ехали в шлемах: и он сам, и Светлана, сидевшая позади него. Не хотели, что их остановила дорожная полиция. Хотя его жена всегда надевала шлем скорее для виду: не любила туго затягивать под подбородком его ремешок. И только смеялась, когда Ньютон выговаривал ей за это.

— Да ладно тебе, — говорила Света. — Я знаю: ты довезешь меня в целости и